Немного солнца в холодной воде - Страница 27

Наконец устроили у себя вечер и Сильвенеры. Каждый год, приблизительно в одно и то же время, Франсуа Сильвенер собирал в своем доме светское общество Лиможа и его окрестностей. Это был самый изысканный прием в летнем сезоне, и Одилия, презрев соображения морали, начала радостно готовиться к нему за десять дней. Это был единственный прием, ради которого Жиль решился пожертвовать своим одиночеством. Ему хотелось увидеть, как живет Натали. Хотелось увидеть ее в роли хозяйки дома, и он заранее забавлялся.

Франсуа Сильвенер занимал большой особняк восемнадцатого века, очевидно, всегда принадлежавший блюстителям правосудия. Дом стоял в самом центре Лиможа, окна выходили в великолепный сад, пожалуй слишком ярко освещенный по случаю празднества. И, пожалуй, слишком много тут цветов, подумал Жиль, поднимаясь по ступенькам, и слишком пахнет деньгами. Конечно, деньгами, добытыми честным путем, деньгами, полученными по наследству, но все-таки деньгами; тяжелая полированная мебель, старинные ковры, большие, чуть потускневшие зеркала и два краснолицых метрдотеля за стойкой буфета в явно стеснявших их белых перчатках – все говорило о богатом и благоустроенном доме. Однако Жиль, как журналист и парижанин, бывавший на приемах более блестящих, на умопомрачительных пирах, которые задавали нередко уже разорявшиеся прожигатели жизни, глядел вокруг с чувством некоторого превосходства. Он любил только деньги, которые бросают на ветер. В доме же Натали подавляла не роскошь, а ощущение прочного достатка. На верхней площадке лестницы стояли рядом Натали и Франсуа Сильвенер и принимали гостей-совсем как в романах девятисотых годов. Некогда Жиль поцеловал руку Натали, он прочел в ее взгляде такое желание понравиться ему, глаза ее так ясно говорили: «Все это для тебя», что ему вдруг стало стыдно за собственное высокомерие. В самых теплых выражениях он расхвалил ее прекрасный дом, пожал руку Сильвенеру и вошел в большую гостиную.

Комнату уже заполняла толпа восторженно настроенных гостей; Жилю пришлось выдержать какие-то разговоры и выслушать какие-то комплименты по поводу его здорового вида, прежде чем ему удалось улизнуть в комнату, которая, очевидно, служила библиотекой. Он попытался представить себе, как Натали сидит тут в кресле у камина напротив мужа, но это оказалось невозможным. Он мог представить себе Натали только раскинувшейся на кровати в жаркой мансарде или лежащей в траве. Немного передохнув в библиотеке, он направился на балкон и тут на кого-то натолкнулся. Перед ним был тот, кого он после рассказа Натали о ее детстве называл про себя «братиком». Они встречались в Лиможе один-единственный раз, но Пьер Лакур сразу протянул ему руку. «Братик» был высоченного роста, с мужественным, как отметил про себя Жиль, и очень красивым лицом. Жиль улыбнулся, вспомнив, как он приревновал к нему Натали на балу у Касиньяков.

– Мы уже отчаялись вас увидеть, – проговорил Лакур. – Вы совсем не появляетесь в обществе. Я везде вижу вашу сестру, а вас – никогда.

– Я действительно не очень люблю бывать в обществе, – сказал Жиль.

– Вам, наверно, скучно на наших провинциальных праздниках?

Голос Лакура звучал довольно агрессивно, но Жилю захотелось расположить его к себе:

– Ну что вы! Просто я очень устал в Париже и приехал сюда отдохнуть.

Наступило недолгое молчание, и вдруг Пьер Лакур, как будто набравшись решимости, взял Жиля за локоть.

– Мне хотелось бы поговорить с вами… вы знаете, что я очень… дружен со своей сестрой.

– Да, знаю, – улыбаясь ответил Жиль.

Он не собирался изображать удивление. Либо Пьеру все известно, либо он ничего не знает. Этот человек чем-то привлекал Жиля – в нем чувствовалась угловатая прямота и при этом, безусловно, ясный ум. Однако первые же слова «братика» привели Жиля в замешательство.

– Натали вас любит, – резко произнес он, – и я просто в отчаянии.

Он проговорил это, отвернувшись, и Жиль на секунду усомнился, правильно ли он его понял.

– Почему в отчаянии?

– Потому что вы не внушаете мне большого уважения, простите за откровенность.

Они говорили вполголоса – будто два врага уславливались в этой темной комнате о тайной неизбежной дуэли. У Жиля сильно забилось сердце.

– Почему вы меня не уважаете? Мы с вами едва знакомы.

– Натали вас любит, и вы, по вашим словам, любите ее. Что же она в таком случае здесь делает? Быть может, вы думаете, что она – мещаночка, привыкшая к любовным похождениям? Или, быть может, думаете, что ей легко сейчас жить бок о бок с Франсуа? Неужели вы так плохо ее знаете?

– Она решила подождать до конца лета…– начал было Жиль.

Пьер Лакур яростно взмахнул рукой.

– …ничего она не решила. Она думает, что вы не уверены в себе, и не хочет принуждать вас. Вот и все. Уже целый месяц ее жизнь – сплошной компромисс, а ведь она всегда ненавидела половинчатость. И все это – из-за вас.

Жиль начал раздражаться. Господин Лакур, играя роль благородного брата, зашел слишком далеко.

– Не похоже, что я первое ее увлечение…

– Нет. Но ее первая страсть – безусловно. И я очень боюсь за Натали.

– Почему?

– Потому что вы слабый, безвольный эгоист…

– Все мужчины – эгоисты, – сухо заметил Жиль.

– Но не все мужчины так снисходительны к себе.

Теперь они готовы были броситься друг на друга. Жиль пытался взять себя в руки. Пьер, конечно, прав и вместе с тем не прав. Жиль глубоко вздохнул.

– А что бы вы сделали на моем месте?

– Я никогда не был бы на вашем месте: если бы я был не я, а кто-нибудь другой и Натали не была моей сестрой, я бы уже давно ее увез…